![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Саша Полянский
Его звали Саша Полянский, Первую мою Любовь. На память от него мне осталась фотография и дурацкая белочка с обгрызенным хвостом. Это я сама его грызла, когда сильно волновалась от такой огромной своей любви.
Мы жили в одном доме, в одном подъезде и так невозможно любили друг друга и так точно знали, что поженимся, что хотели уже сейчас не расставаться никогда. И однажды был даже небольшой скандал, когда наши родители застукали нас, заснувших в обнимку. Я рыдала, Сашка рыдал, у родителей были опрокинутые лица.
Счастье длилось год или чуть больше.
Ну, а потм его родители собрались и уехали в город Орел. А Саша, разумеется, никак не мог их оставить и должен был отправляться с ними. Я смотрела на отъезжающую машину, в кузове которой лежало и стояло все их домашнее барахло, бесстыдно перевернутые стулья, диван, какой-то шкаф – все жалкое, чужое, обнаженное… Машина увозила Сашку от меня насовсем.
Мама зря опасалась за меня, зря стояла рядом. Я вроде бы даже не плакала, под машину не кидалась, а только нервно грызла белкин хвост и смотрела-смотрела на этот чертов грузовик, увозящий моего Сашку.
В этот день, думаю, и была заложена разрушительная программа - все, что мне оставалось на память о мужчинах, в которых была влюблена, в какой-то степени можно считать белкой с обгрызенным хвостом.
Это мы с Сашкой в разгар нашей любви.
Мы жили в одном доме, в одном подъезде и так невозможно любили друг друга и так точно знали, что поженимся, что хотели уже сейчас не расставаться никогда. И однажды был даже небольшой скандал, когда наши родители застукали нас, заснувших в обнимку. Я рыдала, Сашка рыдал, у родителей были опрокинутые лица.
Счастье длилось год или чуть больше.
Ну, а потм его родители собрались и уехали в город Орел. А Саша, разумеется, никак не мог их оставить и должен был отправляться с ними. Я смотрела на отъезжающую машину, в кузове которой лежало и стояло все их домашнее барахло, бесстыдно перевернутые стулья, диван, какой-то шкаф – все жалкое, чужое, обнаженное… Машина увозила Сашку от меня насовсем.
Мама зря опасалась за меня, зря стояла рядом. Я вроде бы даже не плакала, под машину не кидалась, а только нервно грызла белкин хвост и смотрела-смотрела на этот чертов грузовик, увозящий моего Сашку.
В этот день, думаю, и была заложена разрушительная программа - все, что мне оставалось на память о мужчинах, в которых была влюблена, в какой-то степени можно считать белкой с обгрызенным хвостом.
Это мы с Сашкой в разгар нашей любви.