tushisvet

Митрич сам умел болеть – и Вохеля впоследствии научил всем премудростям, тот ведь поначалу был совсем зеленым салагой и чайником, и даже если чего изредка и болело, то молчал в тряпочку, пока не проходило. Тем более чтобы на пустом месте разгуляться. Но не таков был Митрич, чтобы упускать идущий в руки шанс и случай ущучить всех вокруг, кто только есть поблизости. Он превратил свои недуги, истинные и мнимые, в целое искусство, в хеппенинг, в перформанс, в праздник души.

Всю высоту приобретенного Митричем пилотажа Василиса осознала несколько позже, в другой уже реальности, одним звездным утром, забежав к нему домой со скромной просьбой – воспользоваться сортиром на полпути с работы на работу. Митрич не отказал, но пристроился под дверкой и начал неторопливую и обстоятельную повесть о микроинфаркте, случившемся намедни, сердечно-сосудистой дистонии, присутствующей всегда, хромоте, слепоте и общей обморочности, чего раньше бывало реже, а теперь стало чаще, и еще десятке замысловатых болячек, список которых победно завершался спинальной импотенцией, все более беспокоящей страдальца. Василиса с трудом выбралась из клозета, бочком протиснулась к выходу и затопотала вниз по лестнице, а Митрич шасть за нею, свесился через перила вниз и давай выкрикивать в лестничный пролет последние данные о давлении, пульсе, ночной потливости и общей сопливости. Благо, дом был старым, а этаж третьим, - времени хватило, успел, и Василиса унесла в широкий мир открытое ей знание. И потряслась заодно уж качеством исполнения.

А в предыдущие, более раньшие времена, все ведь это не осознавалось с такой пронзительной ясностью – в основном по молодости лет и обусловленному ею общему благодушию. Жизнь только начиналась и вот-вот собиралась стать еще во много раз прекраснее, все вокруг щедры, талантливы и расположены друг к другу, чего ж мелочиться?.. Хотя и были, были уже явлены знаки. Когда, к примеру, у Рюноски, на тот момент законной Митричевой супруги, случалось женское недомогание, протекавшее довольно болезненно («текущим ремонтом» называла это дело Василиса), Митрич немедленно шмякался на диван, в случаях если не находился там уже, и объявлял, что от сочувствия и переживаний ему теперь сделалось совсем худо, несите ему все чаю, а то и массаж неплохо, сидите рядом и жалейте. И разговаривайте, а на прочее отвлекаться не сметь. И тут же изначально недужная Рюноска, а если случалась рядом Василиса, то и она, подхватывались и начинали носиться с чайниками, подушками и прочими недостающими предметами комфорта. «У меня болит в тех же местах, что и у Вас, только в десять раз сильнее», – приговаривал Митрич, и эта блистательная формула стала впоследствии общим местом, была взята на вооружение Вохелем, углядевшим в ней не предусмотренную заранее универсальность. Да, тут как раз уместно будет упомянуть, что все свои восемь лет незамутненного супружества Митрич с Рюноской были на «Вы», ненарочито и изысканно. Василисе нравилось.

Ксения Агалли, "Василиса и ангелы"